Митра патриарха Никона (1605 — 1681), подаренная боярином Никитою Ивановичем Романовым

В московской Патриаршей ризнице митры первого и шестого патриархов Всероссийских Иова и Никона, напоминая нам лица, замечательные в истории иерархии и государства и отчасти сходные своим жребием, в то же время обращают внимание на происхождение, первоначальное знаменование и введение сего главного иерархического отличия.

Митра есть слово греческое, означающее головную повязку, увясло, наглавие, кидар. Так как она составляла отличительное украшение вообще иудейских первосвященников, а со времени Давида и царей, то в подражание первым архипастыри христианской церкви усвоили себе подобное наглавие. У первосвященников на златой дщице, украшавшей чело кидара, изображены были слова святыня Господня, замененные на митре архиерейской ликами Спасителя, Богоматери и других святых. В век Иисуса Христа, по свидетельству Иосифа Флавия, жрецы из племени маккавеев, бывшие вместе и царями, к митре присоединили тройную корону. Итак, по первоначальному происхождению, митра составляла главную утварь царей и первосвященников как символ помазания и власти. Церковь христианская, нередко обращающая внешнее, вещественное, в символы духовного, сообщила митре высокое значение славы Господа и власти, данной от него служителям святилища, посему-то Евсевий называет ее венцем славы. Вселенский святитель Иоанн Златоуст в похвале Евангелию внушает рукополагаемому епископу, что «принятие венца знаменует Евангелие, что хотя он всем глава и над всеми имеет державу, но и сам состоит под законом».

Первое употребление митр святительских встречается нам в первенствующей церкви. По свидетельству Епифания и Евсевия, апостолы св. Иаков, брат Господень, и евангелист Иоанн Богослов в знак духовного помазания носили на своем наглавии дщицу злату. Это подтверждается Деяниями Константинопольского Собора в IX в. против Фотия, где между прочим сказано, что патриарх Иерусалимский Феодосий послал в дар к Царьградскому патриарху Игнатию с подиром и нарамником митру св. Иакова, брата Господня. Этот же самый Феодосий утверждает, что предместники его, патриархи и он сам возлагали себе на главу митру, когда им надлежало входить в святилище для богослужения. По примеру св. апостолов и вселенские святители украшались кидаром; ибо св. Григорий Назиансин называет кидаром то наглавие, или увясло, которое он носил; впрочем, он не изъяснил нам, какую оно имело фигуру и употреблялось ли прочими епископами. В наших отечественных летописях упомянуто о шапке Иоанна Златоуста, привезенной в Москву в 1558 г. Юрьевским архимандритом8. До разделения церкви на Восточную и Западную и впоследствии известно было в римско-католической иерархии употребление митр, кои до Лионского Собора в 1249 г. служили отличием для кардиналов. Во времена же патриарха Вальсамона, в XII в., как он сам свидетельствует, один только патриарх Александрийский надевал на себя митру в служении. Причиной сему он полагает то, что когда св. Кирилл, патриарх Александрийский, председательствовал на III Вселенском Соборе за Целестина, римского патриарха, тогда возложил на главу свою золотую митру, какую носили римские патриархи по праву, данному св. Сильвестру Константином Великим. Но видно, что постоянное употребление митры в то время еще не было узаконено, ибо, по словам Вальсамона, незадолго до него даже один хартофилакс Константинопольской церкви надевал митру в служении и в торжественных шествиях.

По сказанию великого логофета Епифания, император Василий Младший, современник Владимира I, царствовавший в конце X и в начале XI в., возложил царскую диадиму на патриарха Иерусалимского Феофила за примирение с Царьградским патриархом. Вероятно, по примеру его царь Алексей Михайлович пожаловал корону Патриарху Никону. В XV в., как свидетельствует Симеон Фессалонийский, не только патриарх Александрийский, но и многие другие носили уже митры, основываясь на древнем, еще ветхозаконном предании. Когда же с падением Восточной империи, церковь утратила много велелепия своих обрядов и утварей, тогда, вероятно, прекратилось употребление митр епископами; ибо русские наши путешественники в Иерусалим — Арсений Суханов (около середины XVII в.) и Василий Барский (в 1727 г.) — согласно свидетельствуют, что кроме Иерусалимского патриарха, никто из тамошних епископов не возлагал на себя митры при священнослужении.

Между тем как на христианском Востоке под владычеством латинов и магометан внешние отличия сана иерархического подверглись изменению, Российская церковь и под ярмом монгольским удержала их ненарушимо в таком виде, в каком они приняты были от Византийской церкви.

В числе святительских отличий и митра издревле в отечестве нашем служила украшением не только епископов, но даже и некоторых архимандритов, как видно из «Соборного свитка», напечатанного при Иоакимовском служебнике 1668 г., также из деяний Московского Собора, бывшего при патриархе Иоасафе в 1675 г. Но предоставление сего отличия зависело от соизволения царя и святителя, а после уже введено в общее употребление у всех российских архиереев и архимандритов.

Как царская корона, или венец, так равно и архиерейская митра нередко назывались шапками. Но первоначально между митрой и шапкой полагалось то различие, что первая была с образами и украшала архиереев, а последняя только с перекрестьем и носима была архимандритами; впоследствии названия сии были смешаны. Святительские митры, жалованные царями под именем корон, имеют вокруг шапки зубчатый венец, или обруч; одна из таковых корон называлась большой, а другая меньшой. Митры патриаршие и митрополичьи различались от епископских и архимандричьих не столько формой, сколько украшениями и материалом. Так, например, в великие праздники на служении патриарху предоставлена уставом митра с крестом и короной, митрополитам шапка золотая или серебряная позолоченная, архиепископам и епископам шапка среброкованая.

Что же касается до изображенных здесь митр первого и шестого патриархов Московских в конце XVI и в половине XVII в., то они разнятся как своей формой, так равно и убранством. Первая сходствует с древними митрами митрополитов и епископов, в каких они обыкновенно изображаются на старинных иконах. Она имеет вид низменной шапочки с опушкой или околышем из горностаевого меха; сделана из лазоревой камки, шитой волоченым золотом. На маковице ее вместо креста, какой осеняет другие патриаршие митры, вышит и обнизан мелким жемчугом образ Знамения Пресвятой Богородицы, вокруг коего следующие слова: Все оупованїе мое к Тебt возлагаю, Мати Божїя, Ты мя сохрани подъ кровомъ Твоимъ! На челе изображен Деисус, по сторонам св. апостолы Петр и Павел и другие святые, коих имена трудно разобрать. Над околышем кругом идет надпись, низанная жемчугом: Призри съ небесе, Боже, и виждь и посtти виноградъ сей, его же насади десница Твоя! На серебряном плаще вырезано: лtта /--зр`дi Сентября въ а`i день сдtлана сїя шапка повелtнїемъ Святtйшаго Iова Патрїарха Московскаго и всеа Росїи.

В духовной грамоте своей Иов в 1597 г. упоминает, что он «устроил на свои келейные, заздравные и заупокойные милостинные деньги в дом Пресвятыя Богородицы шапки, саки и проч.». Присланная же Иову от Царьградского патриарха митра, слывущая короной Палеолога, вдвое выше описанной нами шапки: конусообразная с перекрестьем на тулье и с восьмиконечным крестом наверху. Никонова митра, названная в описи большой короной, отличается от первой величиной, искусством работы, роскошью и узорочностью украшений, тем велелепием, какое сей патриарх старался придать святительскому сану. По серебряной вызолоченной доске ее, над обручем в коронках, размещены изображения Спасителя и двенадцати апостолов, какие украшали корону царицы Ирины, супруги Федора I; над ними в четырех клеймах накладные с финифтью иконы Богоматери и Гавриила архангела благовествующего, потом тезоименитых царю Алексею Михайловичу и царице Марии Ильиничне св. Алексия Божия человека и Марии Египетской. С верха митры спущено перекрестье, состоящее из разных драгоценных каменьев и обнизанное кафимским жемчугом; на маковице ее возвышается четырехконечный крест из греческих алмазов; при подножии его двойная восьмиугольная звезда — символ надежды3. На обруче, обнимающем вместо меховой опушки края, или рога, митры, в гнездах и репьях вставлены изумруды, лалы и яхонты, кои представляют в ней венец от камений драгих. Святолепная утварь сия запечатлена следующей летописью в звезде: Въ царство благочестивtйшаго Великаго Государя Царя и Великаго Князя Алексїя Михайловича всея великїя и малыя Росїи Самодержца, духовнаго пастырства при Великомъ Господинt, Архїепископt царствuющаго града Москвы и всея великїя и малыя Росїи Святейшемъ Патрїарсt Никонt, въ вtчную память Боярина Никиты Ивановича Романова /--ах`не г. Iюнїа а` день. Как святительская утварь сия, так равно и надпись, напоминают нам блестящую эпоху славы и могущества Никона, когда самодержец, признательный за его подвиги ко благу церкви и государства, за спасение своего семейства от моровой язвы, именовал его своим другом и дал ему титул Великого Государя. Но Никон, отрекавшийся от сего высокого титула, назван в надписи на сей митре Великим Господином, а на другой митре, греческой, что значит и господин, и государь. Кроме благоволения и признательности царя к патриарху, этот дар свидетельствует о благоговении его к памяти дяди своего, боярина и дворецкого Никиты Ивановича Романова, погребенного 11 декабря 1655 г. в Новоспасском монастыре, этом родовом кладбище рода Романовых, где Никон до патриаршества своего был архимандритом. Здесь нельзя не заметить, что как на этой короне, так и на греческой митре Никона год изображен арабскими цифрами не от сотворения мира, но от Рождества Христова, что служит доказательством употребления арабских цифр и летосчисления от Р.Х. еще до Петра I.